Русский сон самого молодого подпольщика

Сегодня ещё существует мировая притча об исполнении «американского сна», как своеобразное клише успеха в жизни, а может, есть и «русский сон»!? Такое впечатление сложилось после долгого разговора с жизнелюбивым Секулой Павловичем (84 лет), нашим сегодняшним собеседником из Зеленики. Он ещё в шестнадцатилетнем возрасте в 1941 году стал подпольщиком в родном селе Пресека и оставался в рядах партизан вплоть до конца войны. Почти полвека проработал затем в бывшем тиватском «Арсенале». Только с недавних пор живёт он в очень комфортной и современно оборудованной квартире, с видом на гору Ориен и свой бывший приземистый домик, который скоро будет снесён, а на его месте будет построен ещё один русский посёлок…

- Хорошее дело сделали, признаётся хозяин, что греха таить, благодаря этому делу стал он собственником нескольких новых квартир. Однако утверждает, что остаётся коммунистом и сейчас, так как не видит другую партию, к которой мог бы примкнуть и, даже к обновлённой «коммунистической».

Военная несправедливость

Каждый день Секула гуляет вдоль моря, не допускает даже мысли об алкоголе и сигаретах, осуждает он и тех, кто их потребляет. Подождал меня и, немного рассердившись, продолжил:

- ...Большая несправедливость и сейчас происходит в отношении прославленной Бокешской народно-освободительной бригады, и мы, воины той бригады, недовольны этим ещё со времён окончания войны до сегодняшних дней, когда в декабре минуло 65 лет со дня освобождения нашего главного города… Как правило, в приуроченных к тому времени источниках упоминаются лишь немногие, кто участвовал или внёс свой вклад в освобождение Подгорицы. Так воспользуемся же предоставленной возможностью вспомнить тех, кого намеренно или случайно, не помянет наша Первая бокешская, тех кто в первых числах того холодного декабря вошли в Подгорицу и более двенадцати часов в кровавом сражении против оккупантов и изменников освобождали улицу за улицей, дом за домом, - твердит Павлович.

Всегда был бой «лицом к лицу», говорит он дальше, чтобы 19 декабря 1944 года Подгорица была окончательно освобождена, и, по его мнению, запустение этого факта суть историческая несправедливость.

- Это неуважительно и ещё более несправедливо по отношению к погибшим и раненым героическим воинам Бокешской, которые отдали самое дорогое, что у них было – свои молодые жизни. От Даниловграда, через Спуж и до Подгорицы в нашей бригаде было 23 погибших и 93 раненых. Среди погибших за Подгорицу были и два моих однополчанина-ровесника, тогда семнадцатилетние парни из Зеленики, Любо Ковачевич и Шпиро Шилегович. Как настоящий герой погиб пулемётчик Шилегович в доме по соседству с гимназией. Тяжелораненый просил он своего помощника прекратить его мучения, а когда тот отказался Шпиро взял свой пистолет и застрелился сам! После того как это сообщили его сестре, которая также была с нами, она запела: «Наше дело правое, когда погибаем – поём», - снова язвительно напомнил разговорчивый старик.

По неумолимому биологическому закону весь немногочисленный новский военный отряд обязал в конце прошлого года Павловича письменно обратиться к руководству Подгорицы. Написал письмо, послал заказным письмом, и снова не было никакого ответа, ни слова о светлом юбилее – 65 лет освобождения главного города!? И это конечно, некогда самого молодого подпольщика заставило снова «прилечь» на свой военный дневник, действительно волнующее, и даже немного «картинное» чтение, которое читается на одном дыхании!

Когда сын судит учителя

Нередки и трагичные страницы своих воспоминаний, которые предложил недавно Павлович «Победе» для большого постоянного раздела. Есть тут даже и «античные мотивы», подобно случаю когда восемнадцатилетний подпольщик соглашается на ликвидацию своего отца, учителя в Кутии, о котором стало точно известно, что он сознался в шпионаже на оккупантов. Автор довольно подробно описывает и судьбу Ориенского батальона от формирования его в 1941 году и до расформирования годом позже, откуда большая часть солдат была распределена по другим отрядам. Волей всемогущего случая Павлович стал свидетелем гибели видных новских революционеров: Николы Джурковича, Савы Илича, Даши Павичича и Шчепана Шаренца, а потом и кровавой казни добровольцев на главной городской площади в Герцег-Нови 21 января 1943 года. Отдельную главу посвятил он знаменитому доктору-подпольщику Стевану Мрджену и формированию Первого бокешского батальона 1 февраля 1944 года в селе Ябуко. Военный путь Павловича проходил в борьбе и на территории соседней Герцеговины, через Црквине и Грахово, где особенно подробно описана жестокая битва с немцами близ Леденице, и продолжались боевые действия вплоть до мая 1945 года, когда бокешские солдаты добивали остатки врага в Косово…

Четыре медали и между ними пожелтевшие наручные часы хранятся в рамке под стеклом на красном бархате, и как «иконы» стоят на почётном месте в спальне Павловича. Первое, что спрашиваю – не опоздал ли немного со своим дневником, часто не помнится даже то, что было час назад?! «Дым в дым», с видимым шрамом от ранения на голове, отвечает:

- Да я сегодня в таких годах больше помню все детали, что были до шестидесяти лет, чем то, что было вчера. И никогда не поздно для этого рассказа о зле и добре на нашей земле. А что касается наручных часов, то я взял их у одного немца в бою под Леденице. Но не хочу больше об этом, прочитай мою рукопись и всё тебе будет яснее…

Арест из-за фотографии Сталина

Сразу после войны он прошел обучение в военной академии в Москве, что и определило его жизнь и профессию в мирное время. Однако его война не закончилась и в тиватском "Арсенале" (прим. - это был завод такой оборонный в Тивате). Новую драму Павлович пережил опять в 1948 году, получив резолюцию информбюро, которая гласила:

Не дал я снять портрет Сталина в офисе. Просто из-за того, что многие мои однополчане погибли с его именем на устах. Про Сталина мы узнали раньше, чем про Тито. Правда, долго портрет не простоял. Тито кто-то нашептал о тайной международной террористической организации. За мной быстро пришли двое и сопроводили меня в Герцег-Нови, где я был арестован. Следователи ждали, что я признаюсь в том, что есть и в том чего не было. Не вышло, невзирая на пытки, я признал только то, что произошло с портретом Сталина.

Волей случая, добрые люди есть и в злое время, Павлович не завершил свою жизнь в печально известном Голом Отоку (прим. это тюрьма такая для политзаключённых была в СФРЮ при Тито). До сих пор ничто его не поколебало и сегодня он остаётся комунистом. Невозможно его жизненную одиссею поместить в краткую форму газетной статьи, этот рассказ достоин отдельной повести или романа, чтобы не пропустить и малой детали из своей бурной жизни. На моем рабочем и кухонном столе много фотографий, книг, рассказывающих о "революции, которая продолжается", которые мне сейчас ближе всего. Супруга моя умерла двенадцать лет назад.

И сейчас он ведёт дневник, вторую версию истины. Каждый день старательно записывает данные о кровяном давлении утром, в полдень и вечером, как и величину сахара в крови. Об этом регулярно докладывает по телефону своей единственной дочери Марине, которая вышла замуж в Подгорице. Её имя написано на фасаде комплекса апартаментов, в котором живет Павлович, единственный постоянный жилец.

Летом здесь прямо русская колония, куда приезжают около десятка семей, которые здесь имеют квартиры и апартаменты, и их друзья. Так живём, сеем молодых и старых из далёкой России, только их язык слышишь.

Когда мы расставались с самым младшим нелегалом из 1941 года, который в поздние годы попал в "русскую мечту", Секулой Павловичем между светлозелёными зданиями, он рассказал, что главный хозяин этих зданий - 36-летний бизнесмен из Москвы, и, помолчав, добавил:

Однако, и Сергей не любит Сталина!

Minja Bojanić

Оригинал статьи